Государством управляет Благодетель, который ежегодно и единогласно переизбирается всеми жителями. Главный принцип, проповедуемый Благодетелем, состоит в том, что счастье и свобода несовместимы. Поэтому Государство обещает всем счастье, только вот о свободе стоит забыть.

Современники восприняли фантастический роман как злую карикатуру на коммунистическое общество, которое они строят. Естественно, цензура не могла допустить к публикации подобное произведение. Это очень странно, потому что, как верно подметил Джордж Оруэлл в рецензии на «Мы», «в 20-е годы в стране ещё не было тех проявлений тоталитарного государства, которые позволили бы цензуре провести некие параллели».

Но Замятину всё же повезло: его роману не было суждено пролежать в столе. В 1921-м рукопись была отправлена заказной бандеролью через Петроградский почтамт в Берлин. Через два года роман был издан на английском, французском и чешском языках. А вот на русском соотечественники Замятина смогли прочесть произведение только через 60 лет после написания.

Издание романа за рубежом было воспринято советской властью как противодействие, и началась травля Замятина. В 1929 году союз писателей принуждал писателя отказаться от романа, на что он ответил: «Таких нелепых требований никто не пытался предъявлять к писателю даже в царское время. То, что сделано, что существует, — объявить несуществующим я не могу». Вдобавок «Литературная газета» написала довольно-таки доходчиво: «Е. Замятин должен понять ту простую мысль, что страна строящегося социализма может обойтись без такого писателя».

Роман высоко оценили за границей. Джордж Оруэлл мечтал прочитать «Мы» Замятина несколько лет и называл произведение литературным феноменом «книгосжигательского века».

Несмотря на положительные отзывы зарубежных критиков, известные писатели-соотечественники не посчитали произведение Замятина выдающимся. Например, Максим Горький говорил: «Мы» — отчаянно плохая, неоплодотворённая вещь, гнев её холоден и сух». А Корней Чуковский сравнил «Мы» с «Бесами» Достоевского и заявил: «В одной строке Достоевского больше ума и гнева, чем во всём романе Замятина». Зато через несколько лет Александр Солженицын назвал роман сверкающей талантом вещью. «…Среди фантастической литературы редкость тем, что люди — живые и судьба их очень волнует», — говорил он о романе.

Травля писателя, запрет публиковаться, снятие пьес из репертуара в театрах вынудили Замятина в 1931 году написать письмо Сталину, в котором он просил разрешения выехать с женой из страны. Ещё долгое время копия этого письма переходила из рук в руки в писательских кругах Петербурга. Все понимали, что Замятина фактически вынудили уехать из Советского Союза.