Родители отца считались не бедными, но и не богатыми; зимовали в аласе Кулусуннах, а летник у них был на аласе Сахаттай. Дед наш – Иннокентий Харлампьев – избирался князем (была такая избираемая должность – кулуба) Кедюсинского наслега, и как рассказывают старики, был уважаемым и справедливым человеком. К сожалению. Он рано умер и наша бабушка – Наталья Григорьевна с тремя детьми переехала в Маган. Наш отец еще подростком нанимался к скопцам и батрачил на полях, где выращивали пшеницу и картофель. Семья поставила балаган на восточной стороне Прохладного. Отец нам в детстве показывал это место. Там и сейчас можно увидеть кое-какие следы старого жилища. К началу войны семья уже жила в самом Магане; отец построил балаган у дома скопца Духова. Он был более усовершенствован – в нем были полы, вполне современная кирпичная печь, большие окна. В этом балагане родилась я. До нашей матери отец был женат два раза, но каждый раз оставался вдовцом. Детей не было.

Еще до войны, когда он работал в колхозе «Цель бедняка», отец поранил глаз. Он ослеп на правый глаз и потому его не призвали. Всю жизнь он носил черную повязку. В период войны он работал в колхозе им. Кирова. Никакой работы не чурался – был физически крепким, сильным и выносливым человеком. В Магане тогда выращивали столько пшеницы, что осенью полным ходом работали несколько конных мельниц. Очень уважительно относился к отцу Александр Павлович Елькин; до войны отец вместе с Константином Елькиным освоили трактор, который отапливался дровами. Помню, когда отец уже лежал на смертном одре, проститься с ним пришел старик Астраханце… С этими людьми отец и работал в годы войны, с ними перенес все тяготы и лишения. Сейчас, с высоты своего возраста, я понимаю, что наш отец был очень коммуникабельным человеком: с ним дружили и якуты, и русские, и татары, и украинцы. Наверное, его в первую очередь уважали за трудолюбие, честность, и, конечно, за открытость и доброжелательность. Отец изъяснялся сносно по-русски, любил русские народные песни и  иногда показывал нам, детям, как танцуют вприсядку. И это у него ловко получалось… Отец был единственным кормильцем – с ними жили мать, две сестры. Только честный и изнурительный труд позволил ему прокормить семью, своих близких, хотя женщины тоже не сидели сложа руки.

В нашей семье хранятся ценные реликвии – это Почетная грамота колхоза «Цель бедняка» 1932 года в честь 15 годовщины Октябрьской революции, где отца наградили отрезом сукна. Хранится его медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», также Почетная грамота 1944 года за самоотверженный труд и перевыполнение норм выработки на хлебоуборке, сеноуборке и посевной на 145%. Есть еще несколько грамот более позднего периода, отец работал до самой смерти в IV отделении совхоза «Якутский». После войны отец женился на нашей матери – Татьяне Дмитриевне. У них родилось 4 детей, два сына умерли в младенчестве. Брату было всего 13, а мне – 18 лет, когда умер отец. Это был декабрь 1970 года.

Он не увидел нас взрослыми, не увидел внуков. Мой брат Харлампьев Николай Иванович с 16 лет работает в Маганском аэропорту, ветеран авиации, лауреат премии им. Валерия Кузьмина. У него пятеро детей, растет сын Иван… Думаю, что наш отец был бы доволен нами, мы до сего дня не посрамили его имя. Имя честного, трудолюбивого человека, одного из тех, на чьих плечах держался тыл и ковалась Победа.